| Главная » Статьи » Воспоминания и очерки о Л.И.Брежневе |
М.Ю. ЧУРБАНОВ О НРАВАХ И ПРИНЦИПАХ ЭПОХИ БРЕЖНЕВА
М.Ю. Чурбанов О НРАВАХ И ПРИНЦИПАХ ЭПОХИ БРЕЖНЕВА В первые годы перестройки только ленивый не пинал человека, который на протяжении 18 лет стоял во главе Советского Союза. Если посмотреть на социологические опросы тех лет, то мы просто не найдем там его фамилии. По данным всесоюзного опроса ВЦИОМа 1989 года, первая пятерка самых выдающихся деятелей страны выглядела так: Ленин (с колоссальным отрывом) – Петр I – Горбачев – Сталин – Суворов. Но не прошло и десяти лет, как о фигуре Брежнева вспомнили. В 1997 году на открытый вопрос фонда «Общественное мнение» (можно было назвать любое имя или несколько имен) социологи получили такой список «самых выдающихся деятелей в истории России»: Петр I (54 процента), Сталин (44), Ленин (42), Екатерина II (25), Брежнев (24). После Леонида Ильича следовали Хрущев, Горбачев, Андропов и Ельцин. Исследования, которые проводились в дальнейшем, раз за разом подтверждали: люди все чаще начинают идеализировать свое прошлое, а заклейменная «эпоха застоя» выглядит в массовом сознании предпочтительнее реальности. Последний опрос, проведенный группой Мonitoring.ru, поставил Брежнева на проч-ное третье место после Ленина и Сталина. В списке «людейстолетия» Фонда общественного мнения Брежнев обошел по популярности Андропова, Гитлера, Жукова, Ельцина, Черчилля, Эйнштейна и даже Путина. Многие тайны той эпохи безвозвратно ушли с партийными лидерами в мир иной. Юрий Михайлович ЧУРБАНОВ, бывший второй человек в Министерстве внутренних дел СССР и один из самых близких к семье Брежнева людей, за что впоследствии серьезно и поплатился, согласился поделиться воспоминаниями о нравах и принципах тех уже полузабытых времен. Пьяный милиционер – вооруженный ПРЕСТУПНИК – Юрий Михайлович, август и сентябрь вновь пришли к нам с трагическими событиями: почти одновременный взрыв в воздухе двух самолетов, теракт у станции метро «Рижская» в Москве, кровавый захват школы в Беслане. Какова ваша точка зрения как бывшего замминистра внутренних дел СССР по поводу случившегося? – Последние события в моем воображении не поддаются ни анализу, ни описанию. Как можно было погубить столько без- винных душ – где были наши доблестные силовики? Где службы разведки, собственной безопасности? Сейчас личного состава в МВД по численности в два раза больше, чем было в МВД СССР. И тем не менее многое в этих событиях для меня остается загадкой. Ведь все эти операции тщательно готовились. Захват школы – это прежде всего вызов всему Кавказскому региону – напугать людей, посеять страх, ужас, вызвать недоверие к федеральному центру. Черные силы объявили войну Кавказу. И в этом трагедия для всего нашего народа. – Как вы считаете, отсутствие порядка и дисциплины в деятельности правоохранительных органов, их полный провал в Беслане это дурная традиция или черта нынешних времен? – Милицию мы довели до ручки еще в советские времена. Ведь офицер за звание получал смехотворную сумму в 30 рублей! В 1979 году я предоставил Леониду Ильичу Брежневу доказательства, что такое положение дел приведет к полному развалу и оттоку кадров. Он с моими доводами согласился. В результате мы смогли увеличить оклады милицейскому составу, а соответственно и повысить спрос с него.Сравните 30 и 70 рублей. Хорошая прибавка? Я как-то приехал в Пензенскую область, собрал жен офицеров: «Ну что, говорю, дорогие женщины, мужики вам зарплату всю полностью приносят?». Одна спрашивает: «А какая зарплата?». Я говорю: «Да им же повысили зарплату на 70 рублей!». Одна не сдержалась: «А мой паразит, наверное, и пропил их все!». Вот этого я не терпел. Хотя пьянство и тогда процветало, но в основном среди рядовогсо става. По этим случаям принимались строгие меры – вплоть до увольнения из органов и возбуждения уголовных дел А сейчас что? Полковник милиции может запростоприйти на работу в нетрезвом виде. При этом не в форме, а в джинсах. Конечно, милиция – это живой организм. Но дисциплина начинается с мелочей. А пьяный милиционер – это вооруженный преступник. Если бы обо всем докладывали – Юрий Михайлович, главного милиционера страны Щелокова подозревали в коррупции. Насколько это соответствует действительности? – Была ли коррупция в системе МВД СССР? Во всяком случаев тех масштабах, о которых писали, вряд ли. Наверное, да, были… картины, ценности, которые не сдавались. Но я ничего об этом не знал. От меня это, естественно, скрывали. А сам я картинами сроду не увлекался. О спецмагазине для сотрудников министерства я узнал только после смерти Щелокова. Возникает только один вопрос: зачем нужен какойто «подпольный» магазин с заниженными ценами. Что, министру внутренних дел СССР не могли достать дубленку или сапожки для супруги? И все-таки магазин и картины – это еще не коррупция. То, что касается Щелокова, то тяга к красивому, узорчатому и заморскому появилась у него еще где-то в середине 70-х, когда он стал часто бывать на отечественных и зарубежных выставках. Думаю, в большей степени на эти «увлечения» влияла его семья. – Выходит, Брежнев не располагал полной и достоверной информацией не только о том, что у него делается под боком, но и в стране? – В 1976-м, когда меня назнчили заместителем министра внутренних дел СССР, не могу сказать, что от счастья у меня сердце в пятки ушло, наоборот, я говорю: «Леонид Ильич, к такому объему работы я, наверное, просто не готов». «Ничего, – усмехнулся Брежнев, – ты возьмешь на себя кадры и о всех проблемах будешь докладывать лично мне». Тут я понял, что докладывать надо, так… в общем, минуя Щелокова. Почему, чем это было продиктовано, не знаю. Леонид Ильич тут же сказал, что к кадрам в МВД нужно относиться очень бережно и уважительно, с максимальной щепетильностью. Не думаю, что Леонид Ильич не доверял Щелокову. Скорее всего он просто нуждался в объективной информации, в том числе и по вопросам кадровой политики МВД СССР. Возвращаясь из служебных командировок (а я обычно бывал в них почти сто дней в году), делился своими впечатлениями от этих поездок. А они мне давали многое. Прежде всего общение с людьми. Я переодевался, ходил по рынкам, магазинам, знал настроение людей. Когда я возвращался, он всегда интересовался: «Ну как съездил?». Из поздок я привозил Леониду Ильичу достоверную информацию – что люди говорят, как они отзываются о нем. Брежнев слушал с большим интересом. Уважали, но в рот не смотрели – Дозированная информация как раз и позволяла тем же руково дителям республик вести двойную жизнь. Живя как бы в едином государстве – СССР, они не забывали и о собственных интересах. – Но они подчинялись Москве. Попробуй принять опрометчивое решение! Москва быстро поправляла, потому что каждый второй секретарь обкома был русский. Такие руководители республик, как Кунаев, Рашидов, Шеварднадзе, Алиев, Демирчян, как мне казалось, уважали Брежнева, но в рот ему не смотрели. Работали самостоятельно, часто ответственность брали на себя. Насколько я помню, Леонид Ильич ни разу не был в Прибалтике ни с рабочими визитами, ни на отдыхе. Трудно сказать почему. Те процессы, которые произошли и происходят в этих государствах, тогда не чувствовались, если они и были, то лишь в «зародыше». Но Леонид Ильич все-таки отдавал предпочтение закавказским республикам и Средней Азии. А в Прибалтику ездили другие руководители, в первую очередь Андропов. Зато мне не раз приходилось бывать свидетелем того, как Брежнев хорошо отзывался об Алиеве, Шеварднадзе и Рашидове. Они во многом дополняли друг друга. Особенно мне запомнился Гейдар Алиев. В том, что он досконально знает положение в органах внутренних дел республики, я убеждался не раз. – А какие были взаимоотношения между Андроповым и Брежневым? – Нормальные. Но Брежнев обставил его своими людьми – генералами армии Циневым и Цвигуном, которые докладывали Брежневу о каждом шаге Юрия Владимировича. Андропов, думаю, знал об этом, но не сопротивлялся. Такой механизм политики. – Выходит, что борьба за власть уже шла? – Да. Брежнев дряхлел. На Малой Земле он получил осколочное ранение в челюсть. Врачи уже не могли ничего исправить. С возрастом это только усугубляя лось. И Леонид Ильич чувствовал это. После каждого выхода на публику спрашивал: «Ну как я выступил?». Все в один голос отвечали: «Здорово! Здорово!». Но это же было не так. Он говорил все хуже и хуже. И стрел плохо – отдача у него была при выстреле. А потом…9 ноября вернулся с охоты. Он был в хорошем настроении. Его врач Михаил Титович Косарев измерил ему давление. Оно было нормальным – 120 на 80. Оставлять дежурных врачей дома было не в правилах Леонида Ильича. Он понимал, что у них свои семьи, дела, и он, как обычно, сказал Косареву: «Миш, ты езжай домой». Брежнев еще собирался пожить. В последнее время, кстати говоря, он чувствовал себя гораздо лучше, чем прежде. А 10 ноября, в День советской милиции, около 6 часов утра он встал в туалет, вернулся в постель. Шторы в спальне были задернуты, он не любил яркого света. Виктория Петровна, покойная теща, страдавшая диабетом, утром пошла выпить свой кофе без сахара. Смотрит на часы, нажала кнопку и обращается к начальнику охраны Александру Рябенко: «Саша, пора будить Леонида Ильича». Он собирался утром поехать в ЦК просмотреть материалы пленума. 15 ноября должен был состояться пленум ЦК КПСС о научно-техническом прогрессе. По сути замышлялась та же перестройка. Леонид Ильич чувствовал, что в обществе необходимы перемены и в кадрах тоже, и в последнее время говорил мне: «Надо молодых и трудоспособных выдвигать!». Но задуманному не суждено было сбыться. Рябенко пришел, а у Леонида Ильича голова с подушки сползла. Вот так он и ушел из жизни. У него, говорят, тромб оторвался. Как ни старались охранники, ничего не могли уже сделать. Первым – не «скорая помощь» и не Чазов! – первым приехал Андропов. Охрана ему сразу же доложила о случившемся. Андропов забрал бронированный портфель с документами и увез. Что в нем было, не знаю. Охранники его всегда носили за Брежневым. То ли там были материалы пленума, то ли еще что-то. Вскрывали его уже потом. – С кем Брежнев обсуждал и готовил перестройку, кто входил в его ближайшее окружение? – В ЦК этим занималась специальная группа из разных консультантов. Пленум по научнотехническому прогрессу должен был все перевернуть. Прежде всего, как я уже говорил, в кадровом вопросе. Официально своим преемником Брежнев никого не называл. Он не собирался умирать. Но предпочтение отдавал кандидатуре Романова Григория Васильевича, первого секретаря Ленинградского обкома партии, члена Политбюро. Но потом они почему-то поцапались. Брежнев дружил со Щербицким, Устиновым. Черненко не был вхож в их круг по случаю болезни, но Леонид Ильич относился к нему по-теплому: «Ты, Костя, поедь, отдохни». – Действительно ли Михаил Андреевич Суслов раздражал Брежнева? – В какой-то степени из-за его вечного педантизма и претензий на всезнайство. Над Сусловым часто подсмеивались, причем не только у нас дома, но и в кругу членов Политбюро. Суслов несколько десятков лет подряд носил одно и то же пальто. Я помню, как в аэропорту, когда мы то ли встречали, то ли провожали Леонида Ильича, он не выдержал и пошутил: «Михаил Андреевич, давай мы в Политбюро сбросимся по червонцу и купим тебе модное пальто». Суслов понял, купил пальто, но в калошах, по-моему, так и ходил до самой смерти. Из всех членов Политбюро он был единственным человеком, кто по Москве ездил со скоростью 40 километров в час. Об этом все знали. Но Михаил Андреевич всегда спокойно отвечал, что он ири такой скорости никогда и никуда не опаздывает. – А приход к власти Андропова был прогнозируемым? – С коэффициентом действия и авторитетом Юрия Владимировича не могли конкурировать ни Романов, ни Алиев, ни тем более Гришин. Не случайно, когда скончался Суслов, который по сути дела являлся лишь номинально вторым лицом партии и его никогда бы не допустили к управлению страной, главным идеологом партии становится именно Андропов. Но пробыл он на этом посту совсем недолго. У него к этому времени в его огромном кабинете уже стоял аппарат искусственной почки – тоже самое, что аккумулятор. Подзарядил машину – почка заработала Руководить страной здоровье не позволяло ни ему, ни сменившему его вечно кашляющему Черненко. Это был человек невысокого полета, безусловно, работоспособный, но очень больной. Он никогда не смог подняться до реального осмысления тех сложнейших процессов, которые происходили в партии, народе, за рубежом А стране нужен был сильный руководитель, который имел бы авторитет. – Много всякого писали о даче генсека. – Вся беда в том, что я, например, не видел ни одной фотографии к этим публикациям. Интересно, почему? Это был обычный трехэтажный кирпичный дом с плоской крышей. Наверху располагалась спальня Леонида Ильича и Виктории Петровны. Небольшой холл, где он брился. На втором этаже – спальни для детей, очень маленькие, от силы 9–12 метров с совмещенным туалетом и ванной. Внизу жилых комнат не было, там находились столовая, рядом кухня и небольшой холл. На третьем этаже Леонид Ильич имел уютный, но совсем крошечный кабинет. Там же была библиотека. Обычно он отдыхал здесь после обеда, и никто не имел права ему мешать.На всю дачу были один видеомагнитофон и один телевизор, по-моему, «Рубин». Леонид Ильич всегда внимательно смотрел программу «Время», а потом шел спать. На первом этаже – кинозал, где стоял бильярд. На нем Брежнев почти не играл. Он с удовольствием смотрел документальные фильмы, особенно о природе. Леонид Ильич любил повозиться с голубями. На даче у него была своя голубятня в 300 штук. Голубь – такая птица, которая очень ценится за красивый полет. Он был опытным голубятником. Эта страсть осталась в нем после Днепродзержинска. Часто Брежнев сам проверял, все ли в порядке в голубятне: подобран ликорм, не мерзнут ли. Как-то Щербицкий подарил ему голубку, но предупредил, что может улететь. «У меня не уле- тит», – ответил ему Леонид Ильич. Но когда она вывела птенцов, то поднялась и улетела. Щербицкий звонит ему и говорит: «Голубка вернулась», а Брежнев ему: «Ну что ты, Володя, возвращать не надо. Это твоя голубка, она мне потомство дала. Пусть у тебя дома остается». Кстати, у меня тоже была голубятня. Потом я собрал птиц в ящик, вывез на кольцевую дорогу, спрашиваю: «Пацаны, нужны голуби?». Из всей партии, что отдал, четыре штуки вернулись комне обратно. Вот их пуще глаз берег. Правда, весь дачный участок занимал довольно большую территорию, но не больше, чем у других членов Политбюро. За пользование госдачей не знаю сколько, но платили, так как Виктория Петровна, когда распределяла бюджет семьи, иногда «докладывала»: «Все в порядке, за дачу заплатила за полгода вперед». На что Леонид Ильич посмеивался: «А как же, ведь мы здесь живем, платить надо». – Было много разговоров о том, что после того как вы стали зятем Брежнева, для вас открылась головокружительная карьера. – Кстати, если говорить о перспективах, то на моей прежней работе их было гораздо больше. Генерала я получил не сразу. Только через три года, хотя должность, на которой я работал, была генеральской, а между полковником и генералом нет никаких уставных сроков. Это воинское звание присваивается по результатам работы. Были, конечно, люди, которые из холуйских и конъюнктурных соображений прямо, даже не переговорив со мной, обращались не только к Щелокову, но и к Брежневу с просьбами побыстрее присвоить мне звание генерал-майора. Об этом мне рассказывал сам Леонид Ильич. Однажды, когда он был не в лучшем расположении духа, взглянув изпод своих бровей, спрашивает: «Тебе что, генерала приспичило что ли?». Я очень удивился: «Очем, собственно, речь?». «Да вот есть тут ходоки». Одним словом, Леонид Ильич сразу дал понять, что генеральские погоны надо еще заслужить– заработать. Леонид Ильич не любил торопиться – Но если звание генерала вы зарабатывали несколько лет, то квартиру, дачу и другие привилегии получили гораздо быстрее? – С Галиной мы расписались в загсе Гагаринского района. Леонид Ильич категорически запретил нам обращаться во Дворцы бракосочетания. Он хотел, чтобы все прошло как можно скромнее. Свадебный ужин проходил на даче и длился несколько часов. Можно представить себе робость моих родителей, когда их доставили на большой правительственной машине на дачу генерального секретаря ЦК КПСС. Из двух костюмов отец выбрал самый лучший, что-то подыскала для себя мама. Конечно, они очень стеснялись, мама вдобавок ко всему еще и плохо слышала, но отец держался с достоинством. Гостями с моей стороны были брат, сестра, несколько товарищей по работе. Галя пригласила двух-трех подруг – в общем, очень узкий круг. За столом царила приятная идобрая обстановка. Леонид Ильич сам назначил себя тамадой, очень много шутил, рассказывал какие-то веселые истории и был с гостями до конца, пока все не разъехались. Вот так мы с Галиной Леонидовной Брежневой стали мужем и женой. Расписавшись, около года снимали квартиру в обычном доме. Потом мы еще очень долго жили в моей од-нокомнатной холостяцкой квартире. Леонид Ильич не торопился. Он не был человеком опрометчивых решений. Никаких машин в качестве свадебного подарка от ее отца тоже не получали. – А как же «сладкая жизнь» Галины Брежневой, о которой было так много шума? – Я не хочу выступать в качестве семейного биографа, раскрывать какие-то, может быть, секреты, хотя в жизни Галины никаких особых секретов нет. Леонид Ильич очень любил Галю. В семье она была первым ребенком. До замужества Галина жила с родителями, собственной квартиры у нее не было. По складу характера она была мягким и добрым человеком. Контактная и излишне доверчивая, Галина Леонидовна легко отзывалась на человеческие просьбы. Она не всегда замечала, что за обычной, казалось бы, просьбой кроется какое-то гнильцо. В общем, почти каждый человек пытался нажиться на общении с ней (кого что интересовало – продвижение по службе или что-то еще), а Галина Леонидовна старалась помочь всем этим «просителям». Сразу скажу, что у нее не было каких-то шикарных сверхтуалетов. Причем если дочь, приезжая к отцу и матери на дачу, была както вычурно одета, она получала от них нагоняй и в следующий раз одевалась так, чтобы не раздражать родителей. Конечно, драгоценные украшения, которые любит каждая женщина, у жены были. Но ведь это подарки родителей. Так начиналась перестройка – И тем не менее вы получили солидный срок за хищения в особо крупных размерах. Ведь дыма без огня не бывает. Почему именно вас? – По заказу. Они боялись меня. – Кто? – Да тот же самый Горбачев! Как он пришел к власти – история темная. Говорили, что Громыко и Устинов называли другую фамилию, но только не Горбачева. Дмитрий Федорович Устинов вообще категорически отверг кандидатуру Горбачева. Позже между Устиновым и Громыко произошла какая-то размолвка. Но случилось то, что случилось. При жизни ему покровительствовал только Суслов. – Но ходили слухи, что Горбачева поддерживал и Андропов. – Не знаю, откуда появился этот блеф. Андропов был профессионал своего дела и, как говорится, Горбачева он видел на- сквозь. К тому же он располагал материалами о его неблаговидной деятельности на посту секретаря Ставропольского обкома, и поэтому продвигать этого молодого человека было не в интересах Андропова. – Что вы имеете в виду, говоря о неблаговидных поступках? – Я располагал всей полнотой информации о них. Я «сцепился» с Горбачевым еще в Ставрополе, когда он там был первым секретарем обкома партии. Помните, тогда была тема «цеховиков»? Вот они отстегивали ему и мадам Гор бачевой. В свое время об этом знали только я и Щелоков. Мы разработали комбинацию по этим самым «цеховикам». Заслали 30 оперативников – грамотных, толковых и хорошо подготовленных профессионалов. Запретили им селиться в гостиницах. Иначе сразу бы пошел слух, стоило только предъявить удостоверение. Разместились они по частным домам. И мы стали собирать такие материалы о Горбачеве, что южнокорейскому президенту такие деньги и неснились. Поэтому, придя к власти, он был заинтересован первым делом избавиться от меня. Щелоков к тому времени уже застрелился. – И что – вы никаких взяток и подарков не брали? – Нет! Я взятки не брал. Понимаю, что после града статей в прессе об «унтере в лампасах»,погрязшем во всякого рода должностных преступлениях, это заявление может показаться кому-то несерьезным. Статьи сделали свое дело, основательно подготовив и настроив общественное мнение.Вот лишь один штрих. Когда по намекам следователей Гдляна и Иванова и полковника Миртова я понял, что меня могут расстрелять. Для этого все готово, и уже не было никаких сомнений, что «кремлевско-узбекское дело» превращено в грандиозный политический спектакль, я попросил встречу с председателем КГБ СССР, генералом армии Виктором Михайловичем Чебриковым. Когда она состоялась, я спросил у него: «Виктор Михайлович, вы меня знаете, я – вас, скажите честно – кому и зачем понадобился весь этот спектакль? Что проис- ходит?». Чебриков спокойно ответил: «Юрий Михайлович, ваш арест обсуждался на Политбюро». И выразительно на меня посмотрел. Тут я все понял. Это Политбюро, а не прокуратура, решало: быть мне заключенным илинет. Именно тогда я понял, что мое любое сопротивление не имеет смысла. Мой арест – заранее спланированная политическая акция и что судить, собственно говоря, собираются не меня. Это был суд над Брежневым. – А сверток с деньгами в бухарском халате? – Когда у меня описывали имущество, то выяснилось, что это самый обычный ширпотребовский халат, расшитый цветными нитками, и цена его сто рублей. Ну а как, спрашивается, за столом, где сидят прибывшие со мной из МВД СССР офицеры и генералы, можно было мне всовывать деньги? Да и кто бы рискнул! Если мне что-то дарили, то в лучшем случае красивую расшитую тюбетейку – традиционный подарок, от которого отказываться нельзя, если ты уважаешь законы гостеприимства республики. Но какая же это взятка? А в суд я верил. Я почти не сомневался, что председатель суда Маров – человек, носящий генеральский мундир, сможет во всей этой туфте разобраться и… поставить на место лжесвидетелей. Но уже в первый день суда понял, что здесь все играют спектакль и роли написаны где-то на самом верху. Повторяю, перестройке очень был нужен суд над Брежневым. И под это дело поломали не одну судьбу.Так что, несмотря ни на что, меня все равно бы посадили. Все уже было решено заранее. Дочь и сына генерального секретаря ЦК КПСС не арестуешь: слишком громкий был бы резонанс в стране и мире. А зять – фигура вполне подходящая. Тем более что зять – заместитель министра внутренних дел страны, а не райсобеса. Сколько у нас в стране людей, недовольных милицией? Все было продумано. А я был лишь игрушкой в их руках. Так начиналась перестройка. Для многих она была, как ушат на голову. Как могли довести страну до такой ручки. Все началось со страшного сговора в Беловежской пуще. Кому-то захотелось власть поделить поровну. Чтобы развалить Советский Союз, Горбачев получил 3 миллиарда долларов от правительства Рейгана. За что он получил 200 тысяч долларов от южнокорейского президента? Он теперь говорит, что они пошли на благотворительные цели, – да ни шиша никуда не пошли! И Горбачев, а потом и Ельцин – роковые фигуры для судеб нашего народа. Только китель и остался – Юрий Михайлович, а вы член партии? – Нет. Меня вышибли тут же, даже в райком партии не пригласили. Я состоял на учете в Краснопресненском районе. Причем исключили досрочно, накануне возбуждения уголовного дела. А ведь только суд может решать: виновен человек или нет. Кто-то из функционеров просто перестраховался или опять пришло «указание»? Но все грехи валить на партию не стоит, она этого не заслужила. – А с нынешней компартией поддерживаете отношения? – На дух не переношу. Зюганов как был вороватый, таким и остался. А потом чем они мне помогли? Хотя уже и статьи такой в новом УК нет, они никак не считают нужным исправить свою ошибку. Да и поддержать могли бы. Чего не хватает –ума, смелости, смекалки? Теперь у меня только китель генеральский остался… – Вы возглавляете Фонд сотрудников правоохранительных органов – участников боевых действий. Чем занимается ваша организация? – Прежде всего оказанием моральной и материальной поддержки тем, кто не щадил себя, выполняя свой профессиональный долг. От имени фонда обращаемся к коммерческим структурам, ищем спонсоров. Как говорится, с миру по нитке, но помощь людям оказываем. – А если бы вы сейчас работали первым замом министра внутренних дел, как бы вели себя? Что бы изменили? – Самое главное – не слишком бы доверял угодникам и подхалимам. Пристальнее бы всматривался в людей и обязательно удалял бы от себя тех, кому нельзя доверять в полном объеме. Вот это, пожалуй, самое важное. И уж никак не жалел бы, что в начале 60-х связал себя с органами. Конечно, я многому в жизни не научился. Многое не взял у нее. Где-то, наверное, не хватало глубокого самоанализа, оценки своей деятельности. Все это так. Беседовала Лариса СИНЕНКО | |
| Просмотров: 2267 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |