Стало известно, 7 октября, после тяжелой и продолжительной болезни на 77-м году жизни скончался Юрий Михайлович Чурбанов. В эпоху Леонида Брежнева он был одним из самых влиятельных людей в стране - заместителем министра внутренних дел, кроме того - зятем генсека.

Чурбанов приходился зятем генеральному секретарю Леониду Брежневу: он был третьим мужем его дочери, Галины. На момент смерти Чурбанову было 76 лет; несколько лет назад он перенес два инсульта, после которых фактически оказался прикован к постели.

Должность заместителя министра внутренних дел Юрий Чурбанов занимал с 1977 по 1980 годы. В брак с Галиной Брежневой он вступил в 1971-м, и официально прожил с нею почти 19 лет.


Чурбанов же после смерти тестя попал в опалу, был оклеветан, арестован, осужден и отсидел пять лет. Все тогда понимали, что в его лице судили умершего генсека. Да от него это и не скрывали, открыто заявляя, что если б он не был зятем Брежнева, то никого бы не интересовал. Громкое дело, фигурантом которого он стал, пресса назвала «хлопковым», или «узбекским»; оно было возбуждено по распоряжению нового генсека Юрия Андропова и включило в себя не менее 800 частных дел, фигурантами по которым проходили около четырех тысяч человек.

В декабре 1988-го экс-зама главы МВД приговорили к 12 годам тюрьмы. Через два года после этого Галина Брежнева подала на развод, затеяв заодно и раздел имущества.

Три года спустя Чурбанова выпустили на свободу условно-досрочно. Вскоре после освобождения он женился на другой женщине.

Несколько месяцев назад корреспонденты МК неоднократно связывались с супругой Юрия Чурбановой Людмилой:


 Выслушав мою просьбу встретиться с Юрием Михайловичем, женщина растерялась:

— Юра уже много лет как прикован к постели, он ведь перенес два инсульта — один в 2005 году, второй — в 2008-м. С сердцем у него начались серьезные проблемы... Да и о чем уже говорить? Все вроде было сказано за прошедшие годы... Но мне, конечно, приятно, что Чурбанова еще не окончательно забыли и кому-то его судьба может быть интересна. Ему тоже польстит такое внимание.

Мы уже было договорились встретиться дома у четы Чурбановых на Ленинском проспекте, как:

— Простите меня, но Юра что-то себя совсем плохо чувствует. Даже не знаю, состоится ли наша встреча в ближайшие месяцы. Я с утра до вечера в институте, лекции читаю. Весь день с мужем проводит сиделка. В выходные мне надо на дачу съездить — урожай собрать. Давайте ближе к осени попробуем...

Когда я последний раз связалась с Людмилой Васильевной, голос ее показался уже менее бодрым. Будто угасала в ней последняя надежда на выздоровление супруга.

— Я вам сама мало что могу рассказать — я ведь не застала тот его яркий период времени, который вас наверняка интересует. А сам Юрий Михайлович уже не сможет с вами пообщаться. Совсем плох стал... Правда, у меня остались его неопубликованные дневники, написанные от руки. Он много лет вел эти записи. Вот по ним можно восстановить если не всю, то гигантскую часть его жизни.

— А вы, в свою очередь, мне расскажете, как жили последние годы?

— Да как мы живем? Как все пенсионеры. Скромно, без излишеств. Да что уж там, тяжело мы живем. Нам уже давно никто из друзей Чурбанова не звонит, не интересуется его здоровьем. Кому нужен больной человек? Так что обычно мы живем... Хвастаться особо нечем. Мне даже неудобно приглашать вас домой, настолько непрезентабельна у нас обстановка.